ENG

Перейти в Дзен
Это интересно

Успех для женщин и успех для мужчин

Экономисты недооценивают роль женщин. То, что с мужской точки зрения выглядит в экономике как успех и процветание, может ощущаться совсем иначе с точки зрения женщины. Такова основная мысль книги шведского экономиста Катрин Марсал, чей русский перевод озаглавлен «Кто готовил Адаму Смиту» (издательство «Альпина Паблишер»). Марсал пытается утвердить женский взгляд на важнейшие проблемы экономики, рассказывая о главных ошибках мужчин-экономистов, явном и скрытом влиянии на экономику женщин и пытается путем смещения акцентов заставить по-новому взглянуть на известные экономические кейсы, принимая во внимание не только личную выгоду, жадность и страх, но и такие факторы, как справедливость, доверие и равноправие. Ниже «Инвест-Форсайт» публикует отрывок из книги Катрин Марсал.  

«Самый большой член здесь у меня!» — бывало, кричала опаснейшая акула американского бизнеса Джудит Рейган, сидя за письменным столом в издательстве, которым руководила. «Мы превратимся в мужчин, за которых хотели бы выйти замуж», — победоносно провозглашали участницы женских движений 1970-х. Спектр женских желаний простирался от желания иметь мужа до желания иметь то, что имеют мужья. Несмотря на значительные улучшения, планы по-прежнему строились вокруг одного: мужчины.

«Мы сделали это!» — красовалось на обложке новогоднего номера журнала The Economist за 2010 год. Женщины обошли мужчин и составляют большинство получающих сегодня университетские дипломы в странах — членах OECD (Организации экономического сотрудничества и развития).

Активнее, чем когда-либо, женщины задействованы профессионально: многие из них руководят теми предприятиями, на которых ранее женщин воспринимали как граждан второго сорта. Но сама идея полной профессиональной занятости по-прежнему строится на том, что кто-то другой полностью занят твоими домашними делами. Сегодня женщина работает полный рабочий день, но помощью по дому на полный рабочий день могут воспользоваться только те, у кого есть средства. Кто убирает дома у уборщицы? Кто ухаживает за дочкой няни? Это не риторические вопросы — ответы на них скрыты в мудрёных сервисных цепочках, охватывающих глобальную экономику.

Более половины всех мигрантов сегодня составляют женщины. В некоторых странах эта часть достигает 80-90%. Их реальность — долгие рабочие дни и низкие зарплаты. Домашняя работа трудна, изолирована и ненормирована. Женщина часто живёт на рабочем месте — в чужом доме, одна, без семьи. Качество её работы в значительной степени определяется умением строить отношения. Если она привязывается к семье, она становится более хорошей няней. Дети, как правило, видят её чаще, чем мать, и однозначно чаще, чем отца. Иногда они её любят. Но её привязанность к семье часто мешает ей договариваться о зарплате и условиях. Разделение ролей становится почти невозможным. Она работает из любви или ради собственной выгоды, или ради и того, и другого. Она беспокоится об этих детях. А работодатель часто считает себя вправе пользоваться её растерянностью.

Плохая няня — неудачница, но и хорошая няня — неудачница. Если дети привязываются к ней больше, чем к папе и маме, папе и маме это наверняка не нравится. Карьера няни обрывается. Баланс найти трудно. Средняя продолжительность рабочего дня домработницы в США — четырнадцать часов, многие женщины не имеют права покидать дом без разрешения хозяев, свидетельствуют результаты исследования организации Human Rights Watch. Имеют место вербальные, физические и сексуальные домогательства, о которых пострадавшие не заявляют. Кроме того, женщина часто находится в стране нелегально и боится депортации. Она испытывает постоянное беспокойство. В том числе и о собственных детях, находящихся на другом конце земного шара.

Это — одна сторона дела. Другая состоит в том, что филиппинская домработница в Гонконге зарабатывает столько же, сколько мужчина-врач в филиппинской деревне. А зарплата няни в Италии в шесть-пятнадцать раз превышает зарплату на родине. Они жертвы? Если да, то в сравнении с кем? Таким образом женщина обеспечивает не только себя, но и свою семью. Это даёт ей власть над отцом и бывшим мужем. Власть и свободу. Деньги, которые отправляют домой женщины-мигранты, дают экономике многих стран больше, чем гранты и все иностранные инвестиции вместе взятые. На Филиппинах эти средства составляют поразительные 10% ВВП.

С другой стороны, если почасовая оплата уборщицы не будет оставаться существенно ниже почасовой оплаты персоны, которая убирала бы дома в противном случае (женщины в западной семье), то покупать услуги по уборке дома станет невыгодно. То есть такой расклад подразумевает дальнейшее неравенство среди женщин. Женщина вышла на рынок оплачиваемого труда и смогла откупиться от значительной части домашних работ. Её вынудили. Хочешь делать карьеру — сбрасывай с себя всю личную жизнь, как только приходишь в офис. Пора показать, на что ты способна, пора подумать о себе. Рынок труда по-прежнему в высшей степени определяется идеей, что человек — это бестелесный, бесполый, ориентированный на получение максимальной выгоды индивид без семьи и связей.

Женщина может выбрать и стать либо такой, либо противоположной — невидимой и готовой к самопожертвованию частью, которая нужна, чтобы уравнение решилось. Очень часто выбор за неё делают обстоятельства. Она встаёт в четыре утра, проходит с ведром туда и обратно десять километров. Возвращается через три часа домой с водой. Собирает дрова, моет посуду, готовит обед, снова моет посуду, идёт за зеленью. Снова за водой, ужин, младших надо уложить спать, рабочий день закончился в девять. В соответствии с экономическими моделями, она — непродуктивная, неработающая, экономически пассивная. Отбить кусок мяса, накрыть на стол, вытереть посуду, одеть детей, отвезти их в школу. Рассортировать мусор, вытереть пыль с подоконника, разобрать то, что нужно стирать, погладить постельное бельё, починить газонокосилку, заправить машину, сложить книжки, собрать детали Lego, ответить на телефонные звонки, пропылесосить в гостиной, помочь выучить уроки, помыть полы, убрать на лестнице, застелить постель, оплатить счета, отполировать дверные ручки, поправить одеяла детям… Основной аргумент против включения домашней работы в ВВП заключается в том, что эта работа не играет никакой роли. Однако в социуме число занятых домашней работой константно. Но что могут знать о них экономисты, если в статистике их никогда не учитывали?

По статистике, женщина проводит примерно две трети своего рабочего времени, выполняя неоплачиваемую работу, соответствующая цифра для мужчин — одна четвёртая. Для развивающихся сельскохозяйственных стран это различие ещё больше. Рабочая неделя женщины в Непале на двадцать один час больше, чем у мужчины. В Индии примерно на двенадцать. В некоторых частях Азии и Африки в города чаще переезжают мужчины, а женщины остаются в сельской местности. У них нет поддержки ни от мужчин, ни от государства, и им приходится брать на себя тройную ношу, выполняя профессиональную, домашнюю и сельскохозяйственную работу. Экономисты шутят, что женитьба на собственной домработнице вызовет снижение ВВП в стране. Но если отправить маму в дом престарелых, снова начнётся рост. Помимо того, что анекдот намекает на особое отношение к гендерным ролям, в плане экономики здесь показано, как одна и та же работа может включаться или не включаться в статистику ВВП. Когда замужняя женщина вышла на работу, она начала тратить больше времени на тот труд, который учитывался (работа вне дома), и меньше на тот, который не учитывался (работа по дому). В итоге ВВП западного мира значительно вырос. Вопрос в том, насколько это верно. Ведь никто не удосужился включить в расчёты работу по дому, и мы, видимо, переоценили истинный рост благосостояния. Конечно, посудомоечные машины, микроволновые печи и кухонные комбайны сократили время на домашнюю работу, но разница не должна быть слишком большой.

Смысл в том, что мы этого не знаем. Если вы хотите получить полную экономическую картину, вы не должны пренебрегать тем, на что половина населения тратит половину своего времени. Измерить домашнюю работу не сложнее и не легче, чем всё то, что мы сегодня включаем в ВВП. Мы с усердием рассчитываем показатели, к примеру, для тех продуктов питания, который производит, но не продаёт на рынке фермер. Что касается домашней работы, тут мы никакого усердия не проявляем.

Женская работа — это природный ресурс, оценивать который мы не считаем необходимым. Потому что считаем, что он неисчерпаем. Воспринимаем его как невидимую инфраструктуру. В Канаде предприняли попытку определить стоимость неоплачиваемой работы. На выходе получили 30,6-41,1% ВВП. Первая цифра — это стоимость замены неоплачиваемой работы на оплачиваемую. Вторую получили, исходя из того, сколько бы заработали она или он, если бы вместо ведения домашнего хозяйства работали по профессии за зарплату. Независимо от метода, сумма колоссальна.

Для экономического процветания у социума должны быть люди, знания и доверие. Все эти ресурсы в значительной степени производятся с помощью неоплачиваемой домашней работы. Счастливые здоровые дети — фундамент всех форм позитивного развития, в том числе и экономического. Поэтому у человека экономического нет ни детства, ни привязанностей. Он вырастает, как гриб из земли. И если всех людей считать такими, значительная часть экономики становится невидимой.

На практике это превращается в исключение женщин. Чтобы идея универсальности человека экономического оказалась жизнеспособной, женщину надо запихнуть в экономическую модель ровно в том же виде, что и мужчину. Пожалуйста, вот тебе равные права и равная свобода конкурировать на рынке. Вперёд! Поэтому женщина вынуждена доказывать собственную ценность на рынке труда, который по-прежнему в значительной степени сформирован в соответствии с потребностями мужчины, пробиваться в категориях, созданных мужчинами для мужчин, исходя из реальности, исключающей женщин. Вот и возникают проблемы.

Женщин нельзя просто добавить и перемешать. В 1957 году Бетти Фридан, на тот момент тридцатишестилетняя мать двоих детей, разослала анкету своим бывшим одноклассницам. Пятнадцать лет назад они закончили колледж Смит, и большинство выпускниц этого элитного женского учебного заведения, как и Фридан, были целиком поглощены домом и детьми. Но Фридан также занималась публицистикой. Ранее она работала журналистом, но её уволили в связи с беременностью. Перед встречей с одноклассницами ей захотелось узнать, что они думают о том, как сложилась их жизнь, и, возможно, написать об этом статью. Добавив несколько вопросов психологического плана, Бетти Фридан разослала анкету.

Полученные ответы вызвали шок. Большинство женщин, у которых на бумаге было всё, ощущали себя глубоко несчастными. И это было самое запретное из всех ощущений. Тревога, сексуальная фрустрация, безнадёжность, депрессия — таковы были реальные ощущения реальных домохозяек, что резко контрастировало с транслируемой медиа картинкой счастливой женщины в счастливом загородном доме. Послевоенная Америка: космическая гонка, рекордный прирост, смеющиеся дети на фоне открытого гаража. Фридан не знала, как назвать своё открытие. Не было языка, на котором можно было о нём поговорить. По её словам, это была «проблема, у которой нет названия». Разочарованные, растерянные, заторможенные успокоительными таблетками, заблудившиеся в психоанализе, игнорируемые обществом — такими были реальные домохозяйки. Фридан написала статью. Ни одно издание не согласилось её напечатать и в итоге Фридан пришлось собрать материал для книги.

В 1963 году в США вышла «Загадка женственности». Бетти Фридан описывала, как женщины верхушки среднего класса рыдают в подушки на своих прекрасных виллах. Как их медленно разъедают правильные представления: найти мужчину, удержать мужчину, завести детей и забыть о себе. Эти идеалы надо принимать, как пилюли. Женщин обманывали, убеждая, что они несмышлёные, хрупкие вещицы, созданные для домашней жизни, рождения детей и потребления. А если ты хочешь чего-нибудь другого, то с тобой что-то не так — быстро выпей таблетку, заведи роман, купи стиральную машину. Книга разошлась двухмиллионным тиражом и произвела эффект разорвавшейся бомбы, как выразился Элвин Тоффлер. Границы того, какой женщина должна стать, быть, как она должна думать, что говорить и чем увлекаться, рухнули за одно поколение. Всё произошло так стремительно, что революция закончилась прежде, чем стороны успели толком сформироваться.

С изумлением мы наблюдаем сегодня за Пегги, Джоан и Бетти в американском сериале «Безумцы». Рекламное бюро в Нью-Йорке 1960-х: женщин игнорируют, воспринимают как неодушевлённые предметы, делают невидимыми в успешном мире самодовольных белых мужчин, прикуривающих сигарету за сигаретой и отражающихся друг в друге и в постоянно наполняемых стаканах виски. Неужели рынок труда действительно был таким всего пятьдесят лет назад? Но, несмотря на неслыханные успехи женских движений, нам так и не удаётся воспитать самодостаточных дочерей. Школьные успехи у девочек лучше, чем у мальчиков, но в школе им намного хуже. Депрессия стала женским диагнозом. Не подхожу, не смогу, не хватит. Вечная морось неуправляемых страхов.

Нехватку душевных и физических сил испытывают не только домработницы. У женщин с хорошими должностями и высокими зарплатами всё чаще случаются срывы и они надолго уходят с работы по состоянию здоровья. В том числе в благополучных Скандинавских странах. Несмотря на то, что возможностей сочетать семью и карьеру сегодня больше, чем когда-либо. Результаты исследований свидетельствуют, что с 1970-х западные женщины ощущают себя менее счастливыми. Неважно, к какому социальному классу принадлежит женщина, замужем ли она, сколько получает денег, в какой стране живёт и есть ли у неё дети. Типичная западная женщина (за исключением афроамериканок) менее довольна своей жизнью. Мужчины же, напротив, стали счастливее. Может, это равноправие. Или мы неправильно измеряем. Может, такие вещи вообще нельзя измерить. Исследования сомнительны, но многие женщины узнают себя, читая результаты.

Говорят, Джинджер Роджерс могла всё, что мог Фред Астер. Из конца в начало и на каблуках. Именно так и продолжают делать женщины. Женщина вышла на рынок труда, но мужчина в той же мере отнюдь не ушёл в дом. Наши идеи о границах между профессиональной сферой и семейной жизнью, по сути, не изменились. Мы просто складываем из них новую мозаику, а не придумываем что-то принципиально новое. Новую, лучшую жизнь. Судя по всему, возможности того настоящего, в котором мы делаем выбор, чертовски ограничены. У нас выросло поколение женщин, которые чрезвычайно строги к себе. Им не нужен прикуривающий сигарету за сигаретой шеф рекламного бюро, который смотрит на них как на нечто, не имеющее никакой ценности. Они сами на себя так смотрят, даже если они сейчас сами являются боссами рекламных бюро.

Феминизм когда-то утверждал, что борется не за то, чтобы отрезать женщинам кусок пирога побольше. Феминизм хотел испечь новый пирог. Легко сказать, трудно сделать. Мы добавили женщин и размешали. Целое поколение женщин истолковало рьяный призыв «ты можешь стать всем, кем захочешь» как «ты должна стать всем». Иначе ты ничего не стоишь. Спустя полстолетия после выхода книжки Бетти Фридан «Загадка женственности» мы столкнулись с ещё одной проблемой, «у которой нет названия». Феминистка Наоми Вульф говорит, что нам не удалось дать нашим дочерям определение успеха, которое их бы устроило. Делай больше! Делай лучше! Докажи, что ты лучше других. Человек экономический стал идеалом, к которому она была вынуждена стремиться. Освобождение женщины, как его понимали на Западе, означало необходимость демонстрировать достижения, хотя должно было значить расширение всех форм свободы.

В том числе и свободы просто быть. Тебе не нужен самый большой член. Можно обойтись и без члена — даже если ты женщина.

Сохранить

Сохранить

Следите за нашими новостями в удобном формате
Перейти в Дзен

Предыдущая статьяСледующая статья